Дриада — олицетворение сил природы

Когда белый свет был ослепительно юным, греки Древней Эллады обитали не просто среди пейзажа. Вокруг не испорченного грядущей урбанизацией человека абсолютно все было антропоморфным и продуманным. За каждый элемент окружающей среды нес ответственность специальный мифический персонаж, в существование которого житель Греции верил свято.

Пространства суши и воды были населены многочисленными нимфами — малыми божествами, выглядящими как прелестные барышни. Для любого определенного природного явления была предназначена отдельная очаровательная покровительница.

Главный олимпийский бог, Зевс, не пропускавший, как мы выразились бы сейчас, ни одной юбки, был замечен в любовной связи даже с деревьями. Из союза с ними и родились дриады — духи деревьев.

Дриада, если строго следовать термину, была божеством узкой специализации — духом могучего дуба. Однако наименование со временем распространилось на покровительниц любого дерева, живших на нем и умиравших вместе с ним. Симбиоз материальной плоти дерева и его эфемерной души был взаимно обогащающим. Дриада защищала свою обитель от поползновений лесорубов и прочих вредителей, одновременно находя в ветвях спасение от досужих глаз и дерзких рук.

Можно ли рассказать о душе дерева на языке стекла?

А почему бы и нет? Дриада, это неуловимое эфемерное существо, родилось из-под резца тандема талантливых художников. Ручная гравировка алмазным инструментом, шлифовка и полировка на диске из оптического стекла вызвали к жизни переплетение мощных ветвей и нежный абрис девичьего стана, заметный далеко не в каждом ракурсе: ловко все же малышка прячется.

При взгляде на стеклянную дриаду вспоминаются слова из фантастического рассказа «Срубить дерево» американца Роберта Янга: «Видение мелькнуло и исчезло — лишь слабый намек на контуры тела, вспышку красок, волшебное лицо, — и вслед за растаявшим образом постепенно растаяла и его уверенность в том, что он видел ее». Так и эта рукотворная дриада: тускло светящийся образ, выгравированный на обратной стороне диска, с фасадной плоскости обозначен лаконично, полуматовый торс девушки с его плавными очертаниями постепенно растворяется в штормовом кипении четко очерченных листьев.

Стоит слегка повернуть объект — и вуаля, нежная девушка… пропала. И опять в память властно просятся слова писателя Янга: «Ему начало казаться, что она действительно существует. И в этот самый момент она вдруг угасла. Никакое другое слово не могло передать того, что произошло. Она не ушла, не бежала и не улетела. Строго говоря, она даже не исчезла. Просто она там была, а в следующую секунду ее не стало».

Пространство и время в стеклянном шедевре

При круговом осмотре композиции тело дриады заметно лишь во фронтальном ракурсе. Художникам виртуозно удалось передать в неподвижном (казалось бы) гравированном стекле движение. Дриада моментально прячется, как ей и положено по роли, едва заглянешь «за кулисы». Как автору эскиза, так и исполнителю замысла в материале удалось включить в свою ручную работу не только пространство, что для скульптуры естественно, но и время. Обходя это удивительное произведение искусства по кругу, можно увидеть, как из растительного фона постепенно проглядывает его душа-девушка, и как она опять растворяется в охраняющей ее листве.

А еще есть третье действующее лицо в развертывающейся перед зрителем сцене — кроме девушки и ее убежища-дерева. И это… воздух! Именно его роль исполняет оставшаяся прозрачной толща стекла. Вооруженные вгрызающимся в материал алмазным резцом, умелые пальцы художника специально не коснулись некоторых фрагментов стеклянного диска. Они остались территорией воздуха.

Где же место подобной рукотворной красоте? В музейной витрине? На полке в интерьере? Да где угодно. Лишь бы не стояла дриада, прижавшись спиной к стене, не позволяя заглянуть за пределы пространства, ограниченного центральной проекцией. Ведь тот, кто будет смотреть на изящную дриаду только «в лоб», не заметит ее главной тайны: умения спрятаться за листву, прикрыться ее изобилием, а потом р-р-раз — и снова выглянуть. И, хотя зритель увидит только торс девушки, лукавую и смущенную улыбку лесной прелестницы он почувствует. Ведь перед ним — высокое искусство, которое умеет запечатлеть душу. Даже в стекле.